Уважаемые господа филологи!
Не могли бы вы поделиться своим компетентным мнением по поводу перевода "Дао Дэ Цзина"  Ян Хин Шуном.
P.S. Если можно на русском...

Советская власть, как известно, не поощряла самодеятельности, особенно, если речь шла о философии. Следующим переводчиком “Дао де цзина” в 1950 году стал сотрудник Института философии, историк-марксист и китаец по происхождению Ян Хин-шун.  
Ян Хин-шуна и можно было упрекать за слишком материалистический подход к тексту. Где-то он был слишком буквален, где-то старался передать основной смысл, перенося труднопереводимые выражения в комментарий. Но, господа, какое было время! Таким образом, “Дао де цзин” предстал достаточно сухим натурфилософским и политическим трактатом, безобидным с точки зрения соответствующих инстанций, и не раз переиздавался, в том числе и в сборнике “Древнекитайская философия” (М, 1972).  
Однако, между строк этого текста осталось немало той самой пустоты, от которой зависит использование сосудов и колес (см. XI чжан). Книжку году в восьмидесятом прочел Б. Гребенщиков и занялся продвижением идей Лао и Чжуана в среде советского молодежного андеграунда.
В эту эпоху “Весен” и “Электроник” ищущие прозрения внимали хрипящим динамикам: “...С мешком кефира до Великой стены, / идешь за ним, но ты не видишь спины, / встретишь его, не знаешь лица, / забыв начало, лишишься конца...” (XIV чжан).
Правда, Борис Борисович черпал вдохновение больше из другого источника — перевода отдельных глав “Чжуан-цзы”, выполненного Станиславом Кучерой и опубликованного в том же двухтомнике. Вслед за БГ тысячи неофитов желали в едином порыве опереться о платан, или гневно обличали неверных: “...но ты флейтист, но это не флейта Неба, это даже не флейта Земли!”
Общие установки на то, что мудрец, как вода, должен жить внизу, воплотились в идеологии поколения дворников и сторожей. Народ почуял, что наши российские дороги — не только наша сила, но и наше Дао. А кто у нас герой Пути? Да Чичиков, мордашка этакой!
Когда марксистский жизнеутверждающий ЯН достиг своего Великого Предела и претворился в депрессивный демократический ИНЬ, россияне стали испытывать как никогда острую потребность в мистическом откровении. Арканы Таро, Кришна харе, Рама харе, ОМ, ом-хо-хом, то-сё, ну и Дао и Дэ, само собой. Ясное дело, ни Толстой с Конисси, ни Ян Хин-шун эту жажду утолить уже не могли.
Поскольку “верхи” в то время уже были заняты другими делами и не позаботились вовремя подыскать нового переводчика, инициатива буквально пошла снизу. Так, например, один мой знакомый, владевший китайским языком в объеме 15 — 20 иероглифов, решил сделать свой перевод “Дао де цзина”. Но он так и забуксовал в начале своего Пути, пытаясь дать самое точное определение понятию Дао, памятуя о том “что Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао” (I чжан, перевод Ян Хин-шуна).

Однако, между строк этого текста осталось немало той самой пустоты, от которой зависит использование сосудов и колес (см. XI чжан).  

 
 Точно также, как мы "никогда не узнаем" смысл любого произведения в принципе, ибо кто может сказать, сколько всего еще автор "оставил между строк"?
  Отсюда мы приходим к пробуждающему сознание выводу : Наиболее гениальным творением является ничто иное, как папка пустых белых листов, где эти черные закорючки не мешают прямому непосредственному восприятию истины".
   "Белый квадрат" — Мешаневич ( из неопубликованного)...